ПРИЗРАК ХАСАВЮРТА
Александр БЕЛОВ
Ровно четыре года назад, в ночь на 21 апреля 1996 года, российская
ракета достала-таки бывшего советского генерала Дудаева. Кто
знал, что менее чем через полгода будет Хасавюрт и, как следствие,
признание криминальной республики.
Худшее, что можно сделать сегодня, — повторить ошибки 1996-го.
Новый президент России знает это, ведь победа в борьбе с преступным
сообществом в Чечне — пока что главное, что есть в багаже
Владимира Путина. Потерять завоеванное кровью на Северном
Кавказе для него равнозначно потере России.
Несколько месяцев назад Владимир Путин афористично констатировал:
«У нас — везде Чечня». Читая сообщения информационных агентств
и внимая телевизионным новостям, хочется уточнить: «Чечня»
у нас прежде всего в головах.
Российские войска, как и четыре года назад, поднялись в горы.
Требуется время, чтобы и последние гнезда террора и работорговли
были уничтожены. За это вновь заплачено солдатскими жизнями.
Но, как и в 1996-м, призрак предательства, призрак Хасавюрта,
похоже, вновь замаячил на горизонте, чтобы отнять победу и
у живых, и у мертвых.
Мы не подвергаем сомнению возможность и необходимость процесса
политического урегулирования в Чечне. Но переговоры Россия
должна вести, не отступая от завоеванного, от Конституции
и принципов «единого-неделимого» федерализма. Что, собственно,
такое «политическое урегулирование»? Вопрос далеко не праздный.
Армия решает в Чечне проблему, которая возникла далеко не
вчера.
Можно ли «урегулировать» вопрос об уничтожении банды с ее
главарем? В принципе да. Если он заманит своих головорезов
под шквальный огонь или на худой конец умудрится сдать их
живыми. (Здесь необходимо уточнить: не «в плен», а просто
«сдать», так как пленных бандитов не бывает, бывают только
арестованные.) Сам же главарь в таком случае может рассчитывать
на адекватное снисхождение суда. Это максимум, который предусмотрен
Уголовным кодексом России.
Политическое же урегулирование есть долгий, тягостный процесс
возвращения к нормальному, человеческому существованию сотен
тысяч жителей Чечни, находившихся под гнетом бандитского сообщества,
которые всего боятся и никому не верят. Только эти люди во
взаимодействии с законными властями России могут восстанавливать
разрушенный политический строй, ибо никакой республики сегодня
в Чечне не существует.
Когда глава Северной Осетии Александр Дзасохов призывает
поддерживать периодические контакты с «представителями Чечни»,
то хочется спросить: «А почему контакты российских властей
с одной из своих территорий должны быть только периодические?
Периодические контакты поддерживаются с иностранными государствами».
Разумеется, это не оговорка Дзасохова, ведь подлинный смысл
кроется в следующей его фразе: «Когда мы говорим о контактах,
надо обязательно иметь Масхадова в поле зрения». Правда, почему
надо и кому надо, Дзасохов не уточняет.
За него отвечает Минтимер Шаймиев: потому, дескать, что Масхадов
«является избранным президентом Чечни». Но неприемлемость
выборов нового главы Чечни Шаймиев мотивирует тем, что «легитимность
проведения таких выборов в нынешних условиях будет постоянно
подвергаться сомнениям». Неужели он полагает, что результаты
выборов, проходивших в 1997 году под дулами чеченских и международных
бандитов, более законны, чем те, которые могут быть проведены
под защитой российских войск?
Напоминая Владимиру Путину о том, что в 1996 году Ельцин
подписал с Масхадовым договор о мире, Шаймиев как бы намекает
новому президенту, что тот должен бережно хранить ельцинское
наследство: «Эти документы никто не аннулировал. Не было решения
об этом ни на уровне главы государства, ни на уровне Федерального
собрания».
Что ж, президент Татарстана, как всегда, зрит в корень. Вопрос
только в том, что делать с этим корнем — вырвать его или продолжать
поливать. Ведь отменил недавно Путин 46 указов бывшего президента
о разнообразных, но одинаково незаконных льготах. Международная
общественность, кажется, не возмущалась.
Возмущаются в России. В том числе и те, кто представляет
себя «государственниками» и «державниками».
Например, новый председатель думского Комитета по международным
делам Дмитрий Рогозин считает, что вести переговоры с Масхадовым
«можно и нужно», но не о будущем Чеченской Республики, не
о ее статусе, а о том, когда и каким образом прекращать боевые
действия и разоружить боевиков. Но если предмет переговоров
действительно таков, то их должны вести не официальные представители
Российской Федерации и тем более не какие-то общественные
комиссии, а командир полка, в чьей зоне ответственности в
данный момент находится Масхадов. А по завершении таких переговоров
последний, как находящийся в федеральном розыске, должен быть
передан следователям Генеральной прокуратуры и препровожден
в «Лефортово».
Неужели Рогозин не понимает, что любые переговоры официальных
представителей Российской Федерации с Масхадовым и его людьми
самим своим фактом легитимируют этих террористов?
Все прямо зациклились на Масхадове. Вот и Сергей Адамович
Ковалев утверждает, что тот «является единственной легитимной
фигурой такого уровня». В России — может быть. Но в мировом
масштабе есть и покруче. Есть и более «легитимные», например,
лидер так называемой «Армии освобождения Косово» Хашим Тачи,
с которым не брезгуют иметь дело и руководители самых развитых
демократий мира. В этом случае, ведя переговоры с каким-нибудь
Вахой Арсановым, можно интерпретировать свою позицию не как
предательство собственной страны, а как использование международного
опыта урегулирования конфликтов.
…Но мрачную точку пока ставить рано. СМИ сообщают о масштабной
передислокации войск в Шатойский район, где, под данным разведки,
находятся Масхадов и контролируемые им бандформирования. А
муфтий Кадыров выразил уверенность, что Путин хочет завершить
боевые действия в Чечне, уничтожив все бандформирования, и
он может этого добиться. Сегодня российские войска помогают
чеченцам, потому что «мы не смогли бы сами избавиться от Хаттаба,
которого породил Аслан Масхадов».
